Настоятель киевского храма преподобного Агапита Печеркого на Шулявке известен далеко за пределами Украины. Его книги расходятся огромными тиражами, его печатают многие православные сайты и журналы. «Правмир» обратился к отцу Андрею Ткачеву с просьбой прокомментировать несколько наболевших вопросов церковной жизни.
Парадоксы статистики
— Если посмотреть на религиозную статистику, то окажется, что рост количества общин УПЦ был более динамичным в 1990-е годы, чем последние 10 лет. Такая же тенденция и у других христианских конфессий. Хотя миссионерских проектов в последнее время стало больше, чем в 90-х. Чем вы это объясняете? Почему при большем миссионерстве динамика замедляется?
— В 90-е годы рост приходов был экстенсивным, то есть осваивалось незанятое Церковью жизненное пространство, а главное внимание уделялось регистрации общин и строительно-реставрационным работам. Теперь на первый план вышла работа интенсивная, работа вглубь. Это идентично процессу политического творчества в смысле одной крылатой фразы: «Независимое государство у нас уже есть. Теперь займемся воспитанием граждан». То есть: «Храмов много. Пора приниматься за работу с прихожанами».
Теперь нужно меньше думать о кирпичах (совсем о них не думать не получится), и больше думать о живых душах, о вопросах учительства и литургического возрождения. А это тяжелее. Поэтому темпы заметно спали. Но все, что нас в будущем ожидает, будет главным образом связано с духовническими трудами. Если же их не будет или они будут качественно неадекватны требованиям времени, нас будет ждать очередной исторический крах.
— По тем же данным Минюста ситуация с монастырями в УПЦ КП и в УАПЦ очень странная. Если разделить количество монахов на количество монастырей, то в КП будет по 3 монаха на монастырь, а в УАПЦ 0,9. Хотя известно, что в одном Златоверхом как минимум 10 человек братии. Чем,по-вашему, объясняются эти парадоксы?
— Так это все тот же «номинализм». Пять пишем — два в уме. На бумаге монастырь есть, по факту его нет, или есть некое общежитие неженатых мужчин, не умеющих и не желающих научиться молиться. Совдепия в чистом виде. Приписки и рапорты, отчеты и дутые цифры. Раскол этим особенно болен, поскольку без содействующей благодати человек не способен ничего сделать, какими бы благими не были у него намерения. Но это не злорадство. Это констатация. Нужно каяться и возвращаться в лоно Церкви. Тогда, хоть и со скрипом, хоть и не сразу, духовная жизнь начнет двигаться.
— Давайте посмотрим в будущее. Не кажется ли вам, что при инертности духовенства УПЦ и активности греко-католиков именно униаты смогут стать доминирующей конфессией в Украине через 20–30 лет?
— При нашей инерции Украина может стать и протестантской страной. Униатским будет Запад страны, а все остальное «воскипит» бесчисленным количеством самых разных деноминаций, что уже и происходит давно. Но при политическом курсе страны, нацеленном на Объединенную Европу, при общей европоцентричности нашего сознания, у греко-католиков действительно есть особые шансы для опережающего роста. Они знают это и ставят на образование, на молодежь, на социальную активность, на имиджевую приятность для глаз современного обывателя.
Нельзя ругать их за это. Пусть делают свою работу. Нам только самим дремать нельзя. Древнейшие кодексы законов говорят о том, что земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает (так считали в Вавилоне). Это важно и для духовной сферы. Ты, например, говоришь униату: «Это моя земля, моя Святая Русь». А он тебе: «Какая она твоя, если ты ничего на ней не делаешь? И какая же она святая, если здесь грехов больше, чем во всем остальном мире?».
На чьей стороне будет правда? Нельзя ругать католиков за образованность, протестантов — за любовь к Писанию, а мусульман — за крепкие семьи. Нужно самим меняться к лучшему, меняться активно. Иначе у нас не только землю из-под ног заберут. Нас и в Рай не пустят. Там нет лентяев.
Что делать с сором в избе
— Публикация журнала «Корреспондент» «Духовный материализм», в котором духовенство УПЦ представлено в очень невыгодном свете. Как вы оцениваете этот материал?
— Количество священнослужителей в УПЦ — несколько тысяч человек. Из них выбрано двое трое или человек, на обличении которых построен весь материал. В этом видно желание поскандалить и эпатировать читателей. Правды ради отметим, что в статье говорится об относительной независимости доверия народа к Церкви, несмотря на «выхлопы» информации о достатках церковного истеблишмента. То есть люди, по мнению авторов статьи, понимают, что армия — это не только генералы, но и офицеры, и сержанты, и рядовой состав. То есть все те, кто не носит золотых эполетов, а служит, тянет лямку.
Это говорит о том, что намерения авторов не такие уж кровожадные и антицерковные, хотя и провокационные. В них (авторах) может говорить, кроме журналистского зуда, элементарная жажда правды, столь сильная исторически в нашем народе. Ведь если перекос церковной жизни никак не спрячешь и ничем не объяснишь, то возникают абсурдные ситуации, вроде той, что была при расстреле священномученика Владимира Киевского. Ему убийцы небольшую «лекцию» прочли о том, мол, что они не против Христа (Христос, дескать, за бедных был). Они против тех, кто во имя Христа надел бриллиантовую панагию, а о бедных не думает. И на этом основании убили одного из лучших иерархов!
Себя самих они могли считать более близкими к Христу, чем иерархи, поскольку они были бедны, они были на стороне «алчущих, жаждущих, обремененных», а пышность дореволюционной жизни высшего духовенства входила с этими порывами в очевидное противоречие. В этих убийц словах есть не только ложь и издевка. В них есть и капля нравственной правды, на которую уже было поздно реагировать. Роскошь прекращалась и начиналась кровавя жатва. Дореволюционная действительность сама вложила в руки врагов Церкви идеологическое оружие против себя самой. Ведь ошибок было накоплено столько, что «творцы новой жизни» ощущали себя чуть ли не вершителями высшей справедливости.
Борис Кустодиев. Большевик
И меня ужасает тот факт, что история ничему нас не учит, вернее, мы учиться отказываемся, словно провоцируем Промысл Божий на повторения однажды бывшего. Образ Христов живет в сознании людей, и образ этот ассоциируется с милосердием, простотой, чистотой. Раз мы — Христовы, от нас ожидают и требуют схожести с Первообразом. Если общих черт не находят, задают вопросы или уходят навсегда. Это очень естественно.
Поэтому не будем обижаться на светских журналистов. Будем умны и осторожны. Самобичеванием заниматься не будем, и самооправданием заниматься не будем. Будем исповедовать Пасхальную радость и спасение через веру и покаяние, а все остальное приложится.
— Как журналист я знаю, что подобные публикации — следствие информационной закрытости. Наши священнослужители обычно говорят, что нельзя выносить сор из избы и нужно больше обращать внимания на позитив. Какой точки зрения вы придерживаетесь?
— Мы каждый день моемся и выносим мусор из дома. Иначе мы завшивеем. Мы должны говорить о своих проблемах, не превращая это в публичную порку или шоу. Мы живем в информационном обществе, которое декларирует открытость. Если чихнешь в Амстердаме, то в Сингапуре будет слышно. Церковь — это не только Живое Тело Воскресшего Христа. Для многих это — очень значимый социальный институт, за которым пристально следят. Следят и те, кто любят Христа, и те, кто не любит Его.
Если церковь вызывает острые чувства, то в этом нет ничего необычного.«Мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих: для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь» (2 Кор.2.15–16). Некоторые наши недостатки видны невооруженным глазам. Златоуст когда-то говорил: прочтите Евангелие и всмотритесь в жизнь христиан. Теперь заметьте разницу и поймите, что иногда мы выглядим, как враги Евангелия. Слова эти всегда актуальны, но Златоуст и ныне не сдобровал бы, если бы их произнес. И это печально.
— Тогда почему у нас заговор молчания по поводу любой проблемы?
— У нас нет культуры обсуждения наших проблем внутри самой церкви. Мы стыдимся, молчим, и фактически ждем, пока проблемы эти разбухнут и станут видны всем. Подобное отсутствие диалогической культуры рождает вопросы. В этом наша слабость. У нас очень мало общения — и у духовенства с мирянами, и у мирян между собой, а уж мирян с архиереями — вообще отношения неестественно усложнены и нередко сведены лишь к взятию благословений.
— Может, проблема еще и в том, что если кто-то из священников открыто выскажет несогласие с тем или иным архиереем, ему просто дадут по голове, образно говоря?
— Это очень возможный вариант. Но это будет говорить, как минимум о том, что нас ничему не учит история. Ведь именно закрытость церковного общества, отсутствие культуры обсуждения проблем и здоровой самокритичности сделали его бессильным перед вызовами времени. Ну и во-вторых, если человек говорит мне, что у меня кариес, и его нужно лечить, это не значит, что этот человек — мой враг.
Пусть девочки обижаются, когда услышат, что они не так красивы, как им кажется. Мы же взрослые люди, и с бородами, и в рясах… Свойство закрытых обществ — воспринимать критику подобным образом — резко негативно. Мол, не в свои дела лезете. Но если мы не будем восприимчивы к критике, то превратимся в Министерство здравоохранения, в котором «все в порядке, только больные и врачи мешают». У нас тоже будет «все в порядке, только люди будут мешать».
— Приведу конкретный пример. В свое время многие блогеры из Запорожья жаловались на то, что новый архиерей — молодой епископ Иосиф собирает большие поборы с духовенства. Через какое-то время владыку перевели на Конотопскую кафедру, однако и там, судя по сообщениям блогеров, он не оставил своей практики взимания дани с духовенства. Теперь Синод его уволил и от этой кафедры. Почему нельзя было сразу признать наличие проблемы и уволить этого владыку?
— Я не готов комментировать именно этот случай, но если вообще поднимать подобную проблему, то важно сказать следующее. Чрезмерная и закрытая власть епископата — одна из больных сторон нашей церковной жизни. Архиерейское служение — это опасная и завидная высота, как говорил Григорий Богослов. К сожалению, к этой высоте иногда стремятся не только для того, чтобы «положить душу за овцы своя», но и просто как к власти, как к способу самореализации. Ведь так поступают в миру. Де Голь сказал: «Политик изображает из себя слугу, чтобы быть владыкой». И эта мирская логика может проникать в Церковь. может, к сожалению. Противоядие трудно выработать. И такие явления всегда были в истории церкви.
Здесь вопрос нужно ставить в другой плоскости: о контроле церкви над епископатом, о публичности деятельности владык, о частоте и качестве созываемых соборов и многом другом. Не будет этого, будет нечто вроде книг «Мелочи архиерейской жизни» Лескова, которая, кстати, не самая злая и уж точно, не самая плохая книга. Впереди могут быть более жестокие и отвязные вещи, способные ранить сознание миллионов верующих людей. Эти вещи нужно предупреждать, иначе от них на отмашешься.
— Еще одна странная сторона нашей церковной жизни: пышные юбилеи в честь икон, святых, дни рождения архиереев, все то, что протодиакон Андрей Кураев метко назвал «юбилейной болезнью». Есть ли от нее лекарство?
— Это вопрос для руководителей семинарий и академий. Чему учат будущее духовенство? Какие проблемы есть в современной пастырской практике, и как от них избавиться. Современный священник должен быть больше лидером, чем жрецом. Он должен возглавлять жизнь прихода. А дежурные похвалы и застольные речи нужно конвертировать в такую речевую активность, только учительскую и проповедническую.
— Недавний скандал в Черниговском духовном училище как раз вызвал волну обсуждения о том кто и чему учится в наших духовных учебных заведениях. Что вас больше всего удивило в этой истории? Из текста опровержения Черниговской епархии получается, что в этом заведении учатся люди, которые вполне могут напиться в стельку. Как бы вы поступили, если бы были руководителем такого учебного заведения?
— Ужасно то, что я верю написанному и не удивляюсь тому, что это могло быть. Культура наша такова, что «Мурка» и «Таганка» известны больше, чем «Лунная соната». И полукриминальные отношения в однополом закрытом коллективе могут соответствовать отношениям в армейской и тюремной среде, даже если речь идет о будущих пастырях.
Вы послушайте, как люди разговаривают и какими категориями мыслят. Да ведь на этом фоне Дон Карлеоне выглядит, как ректор университета! И это — общий фон жизни нашего почти полностью крещеного (!) народа! Ситуация местами и временами просто катастрофична. Делать вид, что все в порядке — это сокрытие преступления.
Что делать? Уплотнить фильтр приема в семинарии. Выгонять вон всех тех, кто еще за партой ведет себя как волк, а значит, в ограде среди овец будет пожирать, а не спасать. Действовать принципиально, а не корпоративно. Не удивлюсь, если среди фигурантов скандала найдутся дети «маститых» священников.
Или мы справимся с этой гадостью, или эта гадость уведет всех наших людей под иные купола к другим проповедникам. Третьего не дано.
Беседовал Влад Головин
Источник: ua.pravmir.ru
